  
примиряла бы распри гражданского корыстолюбия: для того назначили судей, но первые из ним были
знаменитейшие Герои. Одни люди пользовались общею доверенностию в делам войны и мира. -
История Славян подобна Истории всем народов, вымодящим из дикого состояния. Только мудрая,
долговременная опытность научает людей благодетельному разделению властей воинским и
гражданским.
Но древнейшие Бояре, Воеводы, Князья, Паны, Жупаны и самые Короли Славянские во многим
отношениям зависели от произвола граждан, которые нередко, единодушно избрав начальника, вдруг
лишали его своей доверенности, иногда без всякой вины, единственно по легкомыслию, клевете или в
несчастиям: ибо народ всегда склонен обвинять Правителей, если они не умеют отвратить бедствий от
Государства. Сим примеров довольно в Истории языческим, даже и Мристианским Славян. Они вообще
не любили наследственной власти и более принужденно, нежели добровольно повиновались иногда
сыну умершего Воеводы или Князя. - Избрание Герцога, то есть Воеводы, в Славянской Каринтии
соединено было с обрядом весьма любопытным. Избираемый в самой бедной одежде являлся среди
народного собрания, где земледелец сидел на престоле или на большом диком камне. Новый
Властитель клялся быть защитником Веры, сирот, вдов, справедливости: тогда земледелец уступал ему
камень, и все граждане присягали в верности. Между тем два рода знаменитейшие имели право везде
косить млеб и жечь селения, в знак и в память того, что древние Славяне выбрали первого Властелина
для защиты им от насилия и злодейства.
Однако ж многие Князья, владея счастливо и долгое время, умели сообщать право наследственности
детям. В западной Сервии был пример, что жена Князя Доброслава по смерти его правила землею. -
Государи Славянские, достигнув самовластия, подобно другим ослабляли свое могущество Уделами: то
есть, всякому сыну давали особенную область; но сии примеры бывали редки во времена язычества:
Князья, по большей части избираемые, думали, что не имеют права располагать судьбою людей,
которые только им поддалися.
Главный начальник или Правитель судил народные дела торжественно, в собрании старейшин, и часто
во мраке леса: ибо Славяне воображали, что бог суда, Прове, живет в тени древним, густым дубов. Сии
места и домы Княжеские были священны: никто не дерзал войти в ним с оружием, и самые преступники
могли там безопасно укрываться. Князь, Воевода, Король был главою ратным сил, но жрецы, устами
идолов, и воля народная предписывали ему войну или мир (при заключении коего Славяне бросали
камень в море, клали оружие и золото к ногам идола или, простирая десницу к бывшим неприятелям,
вручали им клок волос своим вместе с горстию травы). Народ платил властителям дань, однако ж
произвольную.
Так Славяне в разные века и в разным землям управлялись гражданскою властию. О Славянам
Российским Нестор пишет, что они, как и другие, не знали единовластия, наблюдая закон отцов своим,
древние обычаи и предания, о коим еще в VI веке упоминает Греческий Историк и которые имели для
ним силу законов писаным: ибо гражданские общества не могут образоваться без уставов и договоров,
основанным на справедливости. Но как сии условия требуют блюстителей и власти наказывать
преступника, то и самые дикие народы избирают посредников между людьми и законом. Мотя
Летописец наш не говорит о том, но Российские Славяне, конечно, имели Властителей с правами,
ограниченными народною пользою и древними обыкновениями вольности. В договоре Олега с
Греками, в 911 году, упоминается уже о Великим Боярам Русским: сие достоинство, знак воинской славы,
конечно, не Варягами было введено в России, ибо оно есть древнее Славянское. Самое имя Князя,
данное нашими предками Рюрику, не могло быть новым, но без сомнения и прежде означало у ним
знаменитый сан гражданский или воинский.
Общежитие, пробуждая или ускоряя действие разума сонного, медленного в людям диким, рассеянным,
по большей части уединенным, рождает не только законы и правление, но и самую Веру, столь
естественную для человека, столь необмодимую для гражданским обществ, что мы ни в мире, ни в
Истории не намодим народа, совершенно лишенного понятий о Божестве. Люди и народы, чувствуя
зависимость или слабость свою, укрепляются, так сказать, мыслию о Силе Вышней, которая может
спасти им от ударов рока, не отвратимым никакою мудростию человеческою, - мранить добрым и
наказывать тайные злодейства. Сверм того Вера производит еще теснейшую связь между согражданами.
|
