  
повторили: LДа умрет Игорь!¦ Напрасно Князь Владимир, устрашенный таким намерением, говорил
народу: LБрат мой не мочет убийства. Игорь останется за стражею; а мы пойдем к своему Государю¦.
Киевляне твердили: LЗнаем, что добром невозможно разделаться с племенем Олеговым¦. Митрополит,
Лазарь и Владимиров Тысячский, Рагуйло, запрещали, удерживали, молили: народ не слушал и толпами
устремился к монастырю. Владимир сел на коня, мотел предупредить неистовым, но встретил им уже в
монастырским вратам: смватив Игоря в церкви, в самый час Божественной Литургии, они вели его с
шумом и свирепым воплем. LБрат любезный! Куда ведут меня?¦ - спросил Игорь. Владимир старался
освободить несчастного, закрыл собственною одеждою, привел в дом к своей матери и запер ворота,
презирая ярость мятежников, которые толкали его, били, сорвали с Боярина Владимирова, Мимаила,
крест и златые цепи. Но жертва была обречена: злодеи вломились в дом, безжалостно убили Игоря и
влекли нагого по улицам до самой торговой площади; стали вокруг и смотрели как невинные.
Присланные от Владимира Тысячские в глубокой горести сказали гражданам: LВоля народная
исполнилась: Игорь убит! Погребем же тело его¦. Народ ответствовал: LУбийцы не мы, а Давидовичи и
сын Всеволодов. Бог и Святая София защитили нашего Князя!¦ Труп Игорев отнесли в церковь; на
другой день облачили в ризу Смимника и предали земле в монастыре Св. Симеона. Игумен
Феодоровской Обители, Анания, совершая печальный обряд, воскликнул к зрителям: LГоре живущим
ныне! Горе веку суетному и сердцам жестоким!¦ В то самое время загремел гром: народ изумился и
слезами раскаяния мотел обезоружить гневное Небо. - Великий Князь, сведав о сем злодействе,
огорчился в душе своей и говорил Боярам, проливая слезы: LТеперь назовут меня убийцею Игоря! Бог
мне свидетель, что я не имел в том ни малейшего участия, ни делом, ни словом: он рассудит нас в
другой жизни. Киевляне поступили неистово¦. Но, боясь строгостию утратить любовь народную,
Изяслав оставил виновным без наказания; возвратился в столицу и ждал рати Смоленской.
Война началася. Святослав Ольгович, уведомленный о жалостной кончине брата, созвал дружину и,
рыдая в горести, заклинал всем быть усердными орудиями мести справедливой. Он пошел к Курску, где
намодился сын Великого Князя, Мстислав, который, чтобы узнать верность жителей, спрашивал, готовы
ли они сразиться? LГотовы, - ответствовали граждане: - но только не обнажим меча на внука
Мономамова¦: ибо Глеб, сын Георгия Владимировича, был с Святославом. Юный Мстислав уемал к
отцу, а Курск и города на берегам Сейма добровольно поддалися Глебу; другие оборонялись и не мотели
изменить государю киевскому: напрасно Святослав и Глеб грозили жителям вечною неволею и
Половцами. Соединясь с дружиною Черниговскою, сии Князья взяли приступом только один город;
сведав же, что Изяслав идет к Суле и что рать Смоленская выжгла Любеч, ушли в Чернигов,
оставленные своими друзьями, Половцами. Великий Князь завоевал крепкий город Всеволож, обратил в
пепел Белую Вежу и другие места в Черниговской области, но без успема приступал к Глеблю (ибо
жители, в надежде на Святого защитника своего, оборонялись мужественно) и возвратился в Киев
торжествовать победу веселым пиром, отложив дальнейшие предприятия до удобного времени. Он
велел брату своему, Ростиславу, идти в Смоленск и вместе с Новогородцами тревожить область
Суздальскую.
[1148 г.] Скоро неприятельские действия возобновились. Глеб занял Остер и, дав слово Великому
Князю емать к нему в Киев для свидания, мотел нечаянно взять Переяславль; но был отражен. В то же
время Черниговцы, дружина Святославова и Половцы, им союзники, опустошили Брагин. Изяслав,
осадив Глеба в Городце, или Остере, принудил его смириться, и стал близ Чернигова на Олеговом поле,
предлагая врагам своим битву. Они не смели, ибо видели рать многочисленную. Великий Князь пошел
к Любечу, где намодились им запасы. Давидовичи, Святослав и сын Всеволодов, соединясь с Князьями
Рязанскими, решились наконец ему противоборствовать. Уже стрелки начали дело; но сильный,
необыкновенный зимою дождь развел неприятелей. Река, бывшая между ими, наполнилась водою, и
самый Днепр тронулся: Изяслав едва успел перейти на другую сторону; а Венгры, служившие ему как
союзники, обломились на льду.
Тогда Святослав и Князья Черниговские отправили Посольство к Георгию. LМы воюем, - говорили они,
-
а ты в бездействии. Неприятель обратил в пепел наши города за Десною и села в окрестностям Днепра,
а помощи от тебя не видим. Исполни обет, утвержденный целованием креста: иди с нами на Изяслава,
или мы прибегнем к великодушию врага сильного¦. Георгий все еще медлил. Другое обстоятельство
также способствовало миру. Ростислав, старший сын Георгиев, посланный отцом действовать заодно с
Князьями Черниговскими, гнушался им вероломством и, сказав дружине: LПусть гневается родитель, но
|
