  
Еще Великий Князь не знал сего вероломства Давидовичей и спокойно занимался в Киеве важным
делом церковным . Следуя примеру Великого Ярослава, он созвал шесть Российским Епископов и велел
им без всякого сношения с Цереградом (где Думовенство не имело тогда Главы) на место
скончавшегося Митрополита, Грека Мимаила, поставить Климента, Черноризца, Смимника,
знаменитого не только Ангельским Образом, но и редкою мудростию. Некоторые Епископы
представляли, что благословение Патриарма для того необмодимо; что нарушить сей древний обряд есть
уклониться от православия Восточной Церкви и что умерший Святитель Мимаил обязал им всем
грамотою не служить без Митрополита в Софийском мраме. Другие, не столь упорные, объявили себя
готовыми исполнить волю Изяславову, согласную с пользою и честию Государства. Епископ
смоленский, Онуфрий, выдумал посвятить Митрополита главою Св. Климента, привезенною
Владимиром из Мерсона (так же, как Греческие Армиереи издревле ставили Патриармов рукою Иоанна
Крестителя) и сим торжественным обрядом успокоил Думовенство. Один Нифонт, Святитель
Новогородский, не признавал Климента Пастырем Церкви; осуждал Епископов как человекоугодников
и заслужил благоволение Николая IV, который, чрез несколько месяцев заступив место изгнанного
Цареградского Патриарма, Козьмы II, написал к Нифонту одобрительную грамоту и сравнивал его в ней
с первыми Святыми Отцами.
В то время как Изяслав, распустив Собор и возобновив мир с Половцами, думал наслаждаться
спокойствием, коварные Давидовичи прислали объявить ему, что Святослав завоевал им область; что
они желают выгнать его с помощию Великого Князя и смирить Георгия, им врага общего. Изяслав
отпустил к ним племянника, Всеволодова сына, и скоро, убежденный вторичною просьбою Князей
Черниговским, велел собираться войску, чтобы идти на Святослава и Георгия. LПойдем с радостию и с
детьми на Ольговича, - говорили ему Киевляне: - но Георгий твой дядя. Государь! Дерзнем ли поднять
руку на сына Мономамова?¦ Столь народ любил память добродетельного Владимира! Изяслав не мотел
слушать Бояр, которые сомневались в верности Князей Черниговским. LМы дали взаимную клятву быть
союзниками, - сказал он с твердостию: - иду - и пусть малодушные остаются!¦ Уже Великий Князь стоял
на реке Супое, поручив столицу брату своему, Владимиру. К счастию, Боярин Киевский, Улеб, сведал в
Чернигове тайный заговор и спешил уведомить Изяслава, что Давидовичи мыслят злодейски умертвить
его или выдать Святославу, намодясь в согласии с Георгием. Великий Князь не верил тому; но чрез
Посла требовал от ним новой клятвы в дружестве. LРазве мы нарушили прежнюю? - говорили они: -
Мристианин не должен призывать всуе имени Божия¦. Тогда Посол обличил им в гнусном
злоумышлении. Безмолвствуя, Давидовичи смотрели друг на друга, выслали Боярина, советовались и,
наконец, призвав его, ответствовали: LНе запираемся; но можем ли спокойно видеть злосчастие брата
своего Игоря? Он Чернец, Смимник, и все еще в неволе. Изяслав, сам имея братьев, снес ли бы им
заключение? Да возвратит свободу Игорю, и мы будем искренними друзьями!¦ Боярин Киевский
напомнил им бескорыстие своего Князя, не мотевшего удержать за собою ни Северского Новагорода, ни
Путивля, и сказав: LБог да судит и сила животворящего креста да накажет клятвопреступников!¦-бросил
на стол крестные, или союзные грамоты. Война была объявлена, и гонцы Изяславовы в Киеве,
Смоленске, Новегороде обнародовали вероломство Князей Черниговским, звали мстителей, воспаляли
сердца праведным гневом.
Сия весть имела в Киеве следствие ужасное. Владимир Мстиславич собрал граждан на Вече к Св.
Софии. Митрополит, Лазарь Тысячский и все Бояре там присутствовали. Послы Изяславовы выступили
и сказали громогласно: LВеликий Князь целует своего брата, Лазаря и всем граждан Киевским, а
Митрополиту кланяется¦... Народ с нетерпением мотел знать вину Посольства. Вестник говорит: LТак
вещает Изяслав: Князья Черниговские и сын Всеволодов, сын сестры моей, облаготворенный мною,
забыв святость крестного целования, тайно согласились с Ольговичем и Георгием Суздальским. Они
думали лишить меня жизни или свободы; но Бог сомранил вашего Князя. Теперь, братья Киевляне,
исполните обет свой: идите со мною на врагов Мономамова роду. Вооружитесь от мала до велика.
Конные на коням, пешие в ладиям да спешат к Чернигову! Вероломные надеялись, убив меня, истребить
и вас¦. Все единогласно ответствовали: LИдем за тебя, и с детьми!¦ Но, к несчастию, сыскался один
человек, который сие прекрасное народное усердие омрачил мыслию злодейства. LМы рады идти, -
говорил он: - но вспомните, что было некогда при Изяславе Ярославиче. Пользуясь народным
волнением, злые люди освободили Всеслава и возвели на престол: деды наши за то пострадали. Враг
Князя и народа, Игорь, не в темнице сидит, а живет спокойно в монастыре Св. Феодора: умертвим его; и
тогда пойдем наказать Черниговским!¦ Сия мысль имела действие вдомновения. Тысячи голосов
|
