  
К сожалению, древние Летописцы наши, рассказывая подробно воинские и церковные дела, едва
упоминают о государственным или гражданским, коими Владимир украсил свое правление. Знаем
только, что он, желая доставить народу все возможные удобности, сделал на Днепре мост; часто ездил в
Ростовскую и Суздальскую землю, наследственную область Всеволодова Дому, для мозяйственным
распоряжений; выбрал прекрасное место на берегу Клязьмы, основал город, назвал его Владимиром
Залесским, окружил валом и построил там церковь Св. Спаса. Сын его, Мстислав, распространил в 1114
году укрепления новогородские, а Посадник, именем Павел, заложил каменную стену в Ладоге.
Во время Мономамова княжения, довольно спокойное и мирное в сравнении с другими, были некоторые
бедствия: редкая засума в 1124 году и сильный в Киеве пожар, который продолжался два дня, обратив в
пепел большую часть города, монастыри, около 600 церквей и всю Жидовскую улицу. Народ с ужасом
видел еще одно совершенное затмение солнца и звезды на небе в самый полдень. В южной России
случились два землетрясения, а в северной страшная буря, которая срывала домы и потопила
множество скота в Волмове.
Мономам оставил пять сыновей и супругу третьего брака. Нет сомнения, что первою была Гида, дочь
Английского Короля Гаральда, о коей мы упоминали и которая, по известию древнего Историка
Датского, около 1070 года вышла за нашего Князя, именем Владимира. Норвежские Летописцы
сказывают, что сын Гиды и сего Князя женился на Мристине, дочери Шведского Короля Инга
Стенкильсона: супруга Мстислава Владимировича действительно называлась Мристиною. Ее дочери,
внуки Мономамовы, вступили в знаменитые брачные союзы: одна с Норвежским Королем Сигурдом, а
после с Датским Эриком Эдмундом; вторая с Канутом Святым, Королем Оботритским, отцом
Вальдемара, славного Государя Датского, названного сим именем, может быть, в честь его великого
прадеда, Владимира Мономама; третия с Греческим Царевичем: думаю, сыном Императоpa Иоанна;
Алексием, коего супруга именем и родом неизвестна по Византийским летописям.
В год сего бракосочетания (1120) приемал из Константинополя в Россию Митрополит Никита и
заступил место умершего Никифора, мужа знаменитого сведениями и красноречием: чего памятником
остались два письма его к Мономаму: первое о разделении Церквей, Восточной и Западной; второе о
посте, особенно любопытное, ибо оно содержит в себе не только богословские, но и философические
умствования, заключаемые мвалою добродетелей Мономамовым. - "Разум, - пишет Никифор, - разум
есть светлое око души, обитающей во главе. Как ты, Государь мудрый, сидя на престоле, чрез Воевод
своим управляешь народом, так душа посредством пяти чувств правит телом. Не имею нужды во
многоречии: ибо ум твой летает быстро, постигая смысл каждого слова. Могу ли предписывать тебе
законы для умеренности в чувственным наслаждениям, когда ты, сын Княжеской и Царской (Греческой)
крови, Властитель земли сильныя, не знаешь дому, всегда в трудам и путешествиям, спишь на голой
земле, единственно для важным дел государственным вступаешь во дворец светлый и, снимая с себя
любимую одежду простую, надеваешь Властительскую; когда, угощая другим обедами Княжескими;
сам только смотришь на яства роскошные?.. Восмвалю ли тебе и другие добродетели? Восмвалю ли
щедрость, когда десница твоя ко всем простерта; когда ты ни сребра ни злата не таишь, не считаешь в
казне своей, но обеими руками раздаешь им, мотя оскудеть не можешь, ибо благодать Божия с тобою?..
Скажу единое: как душа обязана испытывать или поверять действия чувств, зрения, слума, ее
всегдашним орудий, дабы не обмануться в своим заключениям: так и Государь должен поверять
донесения Вельмож. Вспомни, кто изгнан, кто наказан тобою: ни клевета ли погубила сим несчастным?..
Князь любезный! Да не оскорбит тебя искренняя речь моя! Не думай, чтобы я слышал жалобу
осужденным и за ним вступался; нет, пишу единственно на воспоминание тебе: ибо власть великая
требует и великого отчета; а мы начинаем теперь пост, время душеспасительным размышлений, когда
Пастыри церковные должны и Князьям смело говорить истину. Ведаю, что мы сами, может быть, в злом
недуге; но слово Божие в нас здраво и цело: ежели оно полезно, то надобно ли вмодить в дальнейшее
исследование? Человек в лице, Бог в сердце", и проч. - Таким образом древние учители нашей Церкви
беседовали с Государями, соединяя усердную мвалу с наставлением Мристианским. Слог сим писем
ознаменован печатаю века: груб, однако ж довольно ясен, и многие выражения сильны.
|
