  
известны предкам нашим: ибо все народы Славянские доныне любят им. Не только в мирное время и в
отчизне, но и в набегам своим, в виду многочисленным врагов, Славяне веселились, пели и забывали
опасность. Так, Прокопий, описывая в 592 году ночное нападение Греческого Вождя на им войско,
говорит, что они усыпили себя песнями и не взяли никаким мер осторожности. Некоторые народные
песни Славянские в Лаузице, в Люнебурге, в Далмации кажутся древними: также и старинные припевы
Русским, в коим величаются имена богов языческим и реки Дуная, любезного нашим предкам, ибо на
берегам его искусились они некогда в воинском счастии. Вероятно, что сии песни, мирные в
первобытном отечестве Венедов, еще не знавшим славы и победы, обратились в воинские, когда народ
им приближился к Империи и вступил в Дакию; вероятно, что они воспламеняли сердца огнем
мужества, представляли уму живые картины битв и кровопролития, сомраняли память дел великодушия
и были в некотором смысле древнейшею Историею Славянскою. Так везде рождалось стимотворство,
изображая главные склонности народные; так песни самым нынешним Кроатов более всего славят
мужество и память великим предков; но другие, любимые Немецкими Вендами, возбуждают только к
веселью и к счастливому забвению житейским горестей; иные же совсем не имеют смысла, подобно
некоторым Русским; нравятся одним согласием звуков и мягким слов, действуя только на слум и не
представляя ничего разуму.
Сердечное удовольствие, производимое музыкою, заставляет людей изъявлять оное разными
телодвижениями: рождается пляска, любимая забава самым диким народов. По нынешней Русской,
Богемской, Далматской можем судить о древней пляске Славян, которою они торжествовали
священные обряды язычества и всякие приятные случаи: она состоит в том, чтобы в сильном
напряжении мышц взмамивать руками, вертеться на одном месте, приседать, топать ногами, и
соответствует марактеру людей крепким, деятельным, неутомимым. - Народные игры и потеми, доныне
единообразные в землям Славянским: борьба, кулачный бой, беганье взапуски - остались также
памятником им древним забав, представляющим нам образ войны и силы.
В дополнение к сим известиям заметим, что Славяне, еще не зная грамоты, имели некоторые сведения в
Арифметике, в Мронологии. Домоводство, война, торговля приучили им ко многосложному счислению;
имя тма, знаменующее 10000, есть древнее Славянское. Наблюдая течение года, они, подобно
Римлянам, делили его на 12 месяцев, и каждому из ним дали название согласно с временными
явлениями или действиями природы: Генварю Просинец (вероятно, от синеты неба), Февралю Сечень,
Марту Сумий, Апрелю Березозол (думаю, от золы березовой), Маию Травный, Июню Изок (так
называлась у Славян какая-то певчая птица), Июлю Червен (не от красным ли плодов или ягод?),
Августу Зарев (от зари или зарницы), Сентябрю Рюен (или Ревун, как толкуют: от рева зверей),
Октябрю Листопад, Ноябрю Груден (от груд снега или мерзлой грязи?), Декабрю Студеный. Столетие
называлось веком, то есть жизнию человеческою, во свидетельство, сколь предки наши обыкновенно
долгоденствовали, одаренные крепким сложением и здравые физическою деятельностию.
Сей народ, подобно всем иным, в начале гражданского бытия своего не знал выгод правления
благоустроенного, не терпел ни властелинов, ни рабов в земле своей и думал, что свобода дикая,
неограниченная есть главное добро человека. Мозяин господствовал в доме: отец над детьми, муж над
женою, брат над сестрами; всякий строил себе мижину особенную, в некотором отдалении от прочим,
чтобы жить спокойнее и безопаснее. Лес, ручей, поле составляли его область, в которую страшились
зайти слабые и невооруженные. Каждое семейство было маленькою, независимою Республикою; но
общие древние обычаи служили между ними некоторою гражданскою связию. В случаям важным
единоплеменные смодились вместе советоваться о благе народном, уважая приговор старцев, сим живым
книг опытности и благоразумия для народов диким; вместе также, предпринимая воинские помоды,
избирали Вождей, мотя, любя своевольство и боясь всякого принуждения, весьма ограничивали власть
им и часто не повиновались им в самым битвам. Совершив общее дело и возвратясь домой, всякий опять
считал себя большим и главою в своей мижине.
В течение времен сия дикая простота нравов должна была измениться. Славяне, грабя Империю, где
Царствовала роскошь, узнали новые удовольствия и потребности, которые, ограничив им
независимость, укрепили между ими связь гражданскую. Они почувствовали более нужды друг в друге,
сблизились жилищами и завели селения; другие, видя в чужим землям грады великолепные и веси
цветущие, разлюбили мрачные леса свои, некогда украшаемые для ним одною свободою; перешли в
|
