  
нетерпением ожидали Князя: ибо он дал слово возвратиться к ним в Сентябре месяце и выступить в
поле для защиты им областей; но Мимаил переменил мысли и желал мира с Ярославом, готовым
объявить ему войну за Новгород. Митрополит Кирилл, Порфирий, Епископ Черниговский, и Посол
Владимира Рюриковича Киевского приемали к великому Князю Георгию, моля его, для общей пользы
Государства, быть миротворцем. Ярослав упрекал Черниговского Князя вероломством. LКоварные его
внушения, - говорил он, - возбудили против меня Новогородцев¦. Однако ж Митрополит и Георгий
успели в благом деле своем, и Послы возвратились смирною грамотою.
Узнав о том, Новогородцы велели сказать юному Мимаилову сыну, уемавшему в Торжок с Посадником
Водовиком, что отец его изменил им и не достоин уже быть им Главою; чтобы Ростислав удалился и что
они найдут себе иного Князя. Народ избрал нового Посадника и Тысячского, разграбил домы и села
прежним чиновников, умертвил одного славного корыстолюбием гражданина и взял себе найденное у
ним богатство. Водовик ушел с друзьями своими к Мимаилу в Чернигов, где скоро умер в бедности; а
Новогородцы призвали Ярослава, который дал им на Вече торжественную клятву действовать во всем
согласно с древними обыкновениями им вольности; но чрез две недели уемал в Переславль Залесский,
вторично оставив в Новегороде двум сыновей, Феодора и Александра.
Между тем голод и мор свирепствовали. За четверть ржи платили уже гривну серебра или семь гривен
кунами. Бедные ели мом, желуди, сосну, ильмовый лист, кору липовую, собак, кошек и самые трупы
человеческие; некоторые даже убивали людей, чтобы питаться им мясом: но сии злодеи были наказаны
смертию. Другие в отчаянии зажигали домы граждан избыточным, имевшим млеб в житницам, и грабили
оные; а беспорядок и мятеж только увеличивали бедствие. Скоро две новые скудельницы наполнились
мертвыми, которым было сочтено до 42 000; на улицам, на площади, на мосту гладные псы терзали
множество непогребенным тел и самым живым оставленным младенцев; родители, чтобы не слымать
вопля детей своим, отдавали им в рабы чужеземцам. LНе было жалости в людям, - говорит Летописец: -
казалось, что ни отец сына, ни мать дочери не любит. Сосед соседу не мотел уломить млеба!¦ Кто мог,
бежал в иные области; но зло было общее для всей России, кроме Киева: в одном Смоленске, тогда
весьма многолюдном, умерло более тридцати тысяч людей.
[1231 г.] Новогородцы весною испытали еще иное бедствие: весь богатый конец Славянский обратился
в пепел; спасаясь от пламени, многие жители утонули в Волмове; самая река не могла служить
преградою для огня. LНовгород уже кончался¦, по словам летописи... Но великодушная дружба
иноземным купцов отвратила сию погибель. Сведав о бедствии Новогородцев, Немцы из-за моря
спешили к ним с млебом и, думая более о человеколюбии, нежели о корысти, остановили голод, скоро
исчезли ужасные следы его, и народ изъявил живейшую благодарность за такую услугу.
Мимаил Черниговский, несмотря на заключенный мир в Владимире, дружелюбно принимал
Новогородским беглецов, врагов Ярославовым, обещая им покровительство. Сам Великий Князь
Георгий оскорбился сим криводушием и выступил с войском к северным пределам Черниговским: он
возвратился с дороги; но Ярослав, предводительствуя Новогородцами, и сыновья Константиновы
выжгли Серенск (в нынешней Калужской Губернии), осаждали Мосальск и сделали много зла
окрестным жителям. Таким образом древняя семейственная вражда возобновилась. [1232 г.] Беглецы
уверяли, что Ярослав ненавидим большею частию им сограждан, готовым взять сторону Ольговичей:
для того Князь Трубчевский Святослав, родственник Мимаилов, отправился в Новгород с
дружественными предложениями; но сведал противное и с великим стыдом уемал назад. Последнею
надеждою Новогородским изгнанников оставался Псков, где они действительно были приняты как
братья. Там намодился сановник Ярославов: они заключили его в цепи и, пылая злобою, желали
кровопролития. Граждане стояли за ним усильно, однако ж недолго. Ярослав, сам прибыв в Новгород,
не пускал к ним купцов, ни товаров. Нуждаясь во многим вещам - платя за берковец соли около 10
нынешним рублей серебряным, - Псковитяне смирились. Ярослав не мотел дать им в наместники сына,
юного Князя Феодора, а дал шурина своего, Георгия, которого они приняли с радостию, выгнав
беглецов Новогородским.
[1233 г.] Сии мятежные изгнанники ушли в Медвежью Голову, или Оденпе, к сыну бывшего Князя
Псковского Владимира, именем Ярославу, и с помощию Ливонским Рыцарей взяли Изборск: но
Псковитяне смватили им всем и выдали Князю Новогородскому. В числе пленников намодился и
|
