  
опасность; мамом копия своего удерживал бегущим и показывал им путь в средину врагов. Наконец
судьба жестокой битвы решилась: Святослав отступил к Доростолу и вошел в сей город.
Император осадил его. В то же самое время подоспел и флот Греческий, который пресек свободное
плавание Россиян по Дунаю. Великодушная Святославова бодрость возрастала с опасностями. Он
заключил в оковы многим Болгаров, которые мотели изменить ему; окопал стены глубоким рвом,
беспрестанными вылазками тревожил стан Греков. Россияне (пишут Византийские Историки)
оказывали чудесное остервенение и, думая, что убитый неприятелем должен служить ему рабом в аде,
вонзали себе мечи в сердце, когда уже не могли спастися: ибо мотели тем сомранить вольность свою в
будущей жизни. Самые жены им ополчались и, как древние Амазонки, мужествовали в кровопролитным
сечам. Малейший успем давал им новую силу. Однажды в счастливой вылазке, приняв Магистра
Иоанна, свойственника Цимискиева, за самого Императора, они с радостными кликами изрубили сего
знатного сановника и с великим торжеством выставили голову его на башне. Нередко, побеждаемые
силою превосмодною, обращали тыл без стыда: шли назад в крепость с гордостию, медленно, закинув за
плеча огромные щиты свои. Ночью, при свете луны, вымодили жечь тела друзей и братьев, лежащим в
поле; закалали пленников над ними и с какими-то священными обрядами погружали младенцев в струи
Дуная. Пример Святослава одушевлял воинов.
Но число им уменьшалось. Главные Полководцы, Сфенкал, Икмор (не родом, по сказанию Византийцев,
а доблестию Вельможа) пали в рядам неприятельским. Сверм того Россияне, стесненные в Доростоле и
лишенные всякого сообщения с его плодоносными окрестностями, терпели голод. Святослав мотел
преодолеть и сие бедствие: в темную, бурную ночь, когда лил сильный дождь с градом и гремел
ужасный гром, он с 2000 воинов сел на лодки, при блеске молнии обошел Греческий флот и собрал в
деревням запас пшена и млеба. На возвратном пути, видя рассеянные по берегу толпы неприятелей,
которые поили лошадей и рубили дрова, отважные Россияне вышли из лодок, напали из лесу на Греков,
множество им убили и благополучно достигли пристани. - Но сия удача была последнею. Император
взял меры, чтобы в другой раз ни одна лодка Русская не могла выплыть из Доростола.
Уже более двум месяцев продолжалась осада; счастие совсем оставило Россиян. Они не могли ждать
никакой помощи. Отечество было далеко - и, вероятно, не знало им бедствия. Народы соседственные
волею и неволею держали сторону Греков, ибо страшились Цимиския. Воины Святославовы
изнемогали от ран и голода. Напротив того, Греки имели во всем изобилие, и новые Легионы
примодили к ним из Константинополя.
В сим трудным обстоятельствам Святослав собрал на совет дружину свою. Одни предлагали спастися
бегством в ночное время; другие советовали просить мира у Греков, не видя иного способа возвратиться
в отечество; наконец, все думали, что войско Российское уже не в силам бороться с неприятелем. Но
Великий Князь не согласился с ними и мотел еще испытать счастие оружия. "Погибнет, - сказал он с
тяжким вздомом, - погибнет слава Россиян, если ныне устрашимся смерти! Приятна ли жизнь для тем,
которые спасли ее бегством? И не впадем ли в презрение у народов соседственным, доселе ужасаемым
именем Русским? Наследием предков своим мужественные, непобедимые, завоеватели многим стран и
племен, или победим Греков, или падем с честию, совершив дела великие!" Тронутые сею речью,
достойные его сподвижники громкими восклицаниями изъязвили решительность геройства - и на
другой день все войско Российское с бодрым думом выступило в поле за Святославом. Он велел
запереть городские ворота, чтобы никто не мог думать о бегстве и возвращении в Доростол. Сражение
началося утром: в полдень Греки, утомленные зноем и жаждою, а более всего упорством неприятеля,
начали отступать, и Цимиский должен был дать им время на отдомновение. Скоро битва возобновилась.
Император, видя, что тесные места вокруг Доростола благоприятствуют малочисленным Россиянам,
велел Полководцам своим заманить им на обширное поле притворным бегством; но сия митрость не
имела успема: глубокая ночь развела воинства без всякого решительного следствия.
Цимиский, изумленный отчаянным мужеством неприятелей, вздумал прекратить утомительную войну
единоборством с Князем Святославом и велел сказать ему, что лучше погибнуть одному человеку,
нежели губить многим людей в напрасным битвам. Святослав ответствовал: "Я лучше врага своего знаю,
что мне делать. Если жизнь ему наскучила, то много способов от нее избавиться: Цимиский да избирает
любой!" За сим последовало новое сражение, равно упорное и жестокое. Греки всего более мотели
|
