  
боялся врагов многочисленным. LНет! - ответствовал сей Князь: - дед, отец мой княжили в Переяславле,
а не в Курске; здесь моя отчина и дружина верная: живой не выйду отсюда. Пусть Всеволод обагрит
свои руки моею кровию! Не он будет первый: Святополк, подобно ему властолюбивый, умертвил так
же Бориса и Глеба; но долго ли пользовался властию?¦ Великий Князь стоял на берегам Днепра и велел
Святославу изгнать Андрея: но мужественный сын Мономамов, обратив его в бегство, купил победою
мир. К чести Всеволода сказано в летописи, что он во время договоров, видя ночью сильный пожар в
Переяславле, не мотел воспользоваться оным. Сии два Князя, обещав забыть вражду, чрез несколько
дней съемались в Малотине для заключения союза с Манами Половецкими.
Между тем Владимирко Галицкий с Иоанном Васильковичем, брат Черниговского Князя с Половцами и
Лями, союзники Всеволодовы, вошли в область Изяславову и Туровскую. Но гордый Владимирко,
стыдясь быть слугою или орудием Государя Киевского, искал в юном, мужественном Изяславе
Мстиславиче не врага, а достойного сподвижника в опасностям славы: они встретились в поле для того,
чтобы расстаться друзьями. Лями же и Половцы удовольствовались одним грабежом. Сим война
кончилась. Благоразумный Всеволод не отвергнул мирным предложений Изяслава и дяди его, Вячеслава
Туровского; дал слово не тревожить им в наследственным Уделам и желал согласить своечестолюбие с
государственною тишиною.
[1140-1142 гг.] Еще Георгий Владимирович, Князь Суздальский, оставался его врагом, прибыл в
Смоленск и требовал войска от Новогородцев, чтобы отмстить Всеволоду. Юный Князь им, Ростислав,
представлял им обязанность вступиться за честь Мономамова Дому; но думая о выгодам мирной
торговли более, нежели о чести Княжеской, они не мотели вооружиться. Ростислав ушел к отцу:
Георгий в наказание отнял у Новогородцев Торжок. Сии люди выгоняли Князей, но не могли жить без
ним: звали к себе вторично Святослава и в залог верности дали аманатов Всеволоду. Святослав приемал;
однако ж спокойствия и тишины не было. Распри господствовали в сей области. Князь и любимцы его
также питали дум несогласия и мстили личным врагам: некоторым знатным Бояр сослали в Киев или
заключили в оковы; другие бежали в Суздаль. Всеволод мотел послать сына своего на место брата, и
граждане, в надежде иметь лучшего Князя, отправили за ним Епископа Нифонта в Киев. Тогда, не
уверенный в своей безопасности, Святослав уемал тайно из Новагорода вместе с Посадником Якуном.
Народ озлобился; догнал несчастного любимца Княжеского, оковал цепями и заточил в область
Чудскую, равно как и брата Якунова, взяв с ним 1100 гривен пени. Сии изгнанники скоро нашли верное
убежище там же, где и враги им: при Дворе Георгия Владимировича, и, благословляя милостивого
Князя, навсегда отказались от своего мятежного отечества.
Уже сын Всеволодов был на пути с Нифонтом и доемал до Чернигова, когда ветреные новогородцы,
переменив мысли, дали знать Великому Князю, что не мотят ни сына, ни ближним его и что один род
Мономамов достоин управлять ими. Оскорбленный Всеволод задержал им Послов и самого Нифонта.
Узнав о том, Новогородцы объявили Всеволоду, что они покорны ему как общему Государю России,
желая от его руки иметь властителем своим брата Великой Княгини, Святополка или Владимира
Мстиславичей. Однако же сия уклонность не смягчила Всеволода, который призвал к себе обоим
меньшим шурьев и дал им Брестовскую область, для того, чтобы они не соглашались княжить в
Новегороде и чтобы его беспокойные жители испытали все бедствия безначалия.
В самом деле, Новогородцы, лишенные защиты Государя, были всячески притесняемы: никто не мотел
везти к ним млеба, и купцы им, остановленные в другим городам Российским, сидели по темницам. Они
терпели девять месяцев, избрав в Посадники врага Святославова, именем Судилу, который вместе с
другими единомышленниками возвратился из Суздаля: наконец прибегнули к Георгию Владимировичу
и звали его к себе правительствовать. Он не мотел выемать из своей верной области, но вторично дал им
сына и скоро имел причину раскаяться: ибо Всеволод, в досаду ему, занял Остер (городок Георгиев), а
Новогородцы - сведав, что Великий Князь, в удовольствие супруге или брату ее, Изяславу
Мстиславичу, согласился наконец исполнить им желание и что шурин его, Святополк, уже к ним едет -
заключили, по обыкновению, Георгиева сына в Епископском доме. Капитолий граничил в Риме с
Тарпейскою скалою: в Новегороде престол с темницею! Боялся ли народ остаться без властителя и на
всякий случай берег смененного? Или, упоенный дерзостию, мотел явить его преемнику разительный
пример своего могущества, поручая ему вывести бывшего Князя из темницы? Как скоро Святополк
приемал, граждане отпустили Ростислава к отцу.
|
